Она рисует картины, обаятельно поёт и она всегда неповторимо элегантна. Это интервью мы взяли еще ранней зимой, когда из печати вышло сразу несколько ее книг. Из новостей: книги так и продолжают выходить. На днях в Столешниковом переулке, в центре Гиляровского открылась ее персональная выставка. А в театре «Практика» аншлагом прошла премьера спектакля «Йелэна» по сказке «Новые приключения Елены Прекрасной».
О КАРТИНАХ И СИРОТСТВЕ
- Людмила Стефановна, давайте начнем с картин.
- Эти работы я делаю для продажи. В пользу своих подопечных инвалидов-сирот в маленьком городке Порхов Псковской губернии. Я продаю работы, получаю деньги, чтобы тотчас отправить в Порхов. Иногда получается 200 тысяч, а иногда ноль... Об этом детдоме я узнала от бизнесмена Алексея Михайлюка. В начале этого века он поехал туда как волонтер. И увидел там такое, что на всю жизнь у него поселился в душе ужас. Потому что лето, леса, черника и земляника. И детский дом зияет открытыми окнами, а в каждом окне висит мокрый матрас. И запах чудовищный. Дети были одеты в отрепья, босые и лысые. Они были искусаны всё равно, потому что клопов никто не отменяет. Они носились, как заключенные у Ван Гога. Им привезли конфеты и печенье, карандаши и альбомы. Дети не знали, что такое карандаши... Две девочки, которые были в волонтерском автобусе, сразу ушли, потому что запах был невыносимый. Одна воспитанница ползла на локтях, потому что у нее были от рождения искривлены суставы. Алеша взял ее на руки. И все дело - в свои руки впоследствии. Он купил для них все необходимое, нанял педагогов. Когда я приехала туда, меня поразила чистота, порядок. Сейчас это мечта Чернышевского. Коммуна Фурье. Очень хорошо вяжут из шерсти. Поступил даже заказ от «Икеи» - медвежатам вязать кофточки. Теперь многие ребята получили квартиры, многие живут в семьях, которые их адаптировали. Знаете, что такое для человека, у которого никогда никого не было, - что такое для него родители? Все это я пережила сама. Я была в детском доме, меня мама оставила... И я помню, как она приехала за мной, когда мне было 9 лет. Я даже какое-то время жила на улице (Об этих эпизодах подробно - в книге «Никому не нужна. Свободна» - ред.)
Понимаете, у умственно отсталых людей воспитано художественное умение. Искусство для них - единственная форма существования. Однажды мы жили на даче с моими детьми (Федором и Натальей - ред.), дача стояла на берегу оврага с ручьем. А по ту сторону был заброшенный пионерский лагерь. Люди выносили оттуда рамы, двери... Там поселили детский дом для олигофренов. Это был 77-й год. И в этом лагере остался один музыкальный инструмент - горн. Они выучились играть на нем «Битлов». У них был музыкальный руководитель, очень продвинутый парнишка.
- Как это вы в детстве жили на улице?..
- Мы жили в Куйбышеве. Уехали в 41-м году в теплушке в эвакуацию в Куйбышев из Москвы. Моя мама, которая успела закончить четыре курса ИФЛИ, мечтала продолжать образование. Без образования ей оставалось сбивать ящики на заводе шарикоподшипников, чем она и занималась. И ей пришел вызов из ГИТИСа. А тогда в Москву вернуться эвакуированным просто так было нельзя. Должен был прийти вызов с места работы, учебы и так далее. Она получила этот вызов. И уехала в одном сарафане. Я осталась на руках бабушки и тетки, которые совершенно к этому были не готовы. У меня были подозрения, что они видели во мне обузу, и я стала жить на улице... Я просила милостыню, я была вся во вшах. У меня вот здесь не было кожи (показывает предплечье), потому что насекомые все съедали.
О ДОЧЕРИ И МУЗЫКЕ
- Все доходы отправляете в интернат?
- Почти. Но у меня есть еще семья, которой я помогаю. Это семья моей дочери. За концерт Наташа получает тысячу рублей, потому что гонорар делится на целый оркестр.
- Ваша дочь - очень талантливая певица, известна как Smitana на клубной сцене. Поет очень проникновенно, владеет разными стилями. Я познакомилась с ее творчеством, когда сама начала петь. Ваша наследница, потому что вы тоже поете.
- Я пою как певичка кабаре, у которой голос не самое главное.
- Но он у вас достаточно сильный.
- Как говорил один мой знакомый: сильный, но противный.
- Вы интересным образом переделываете тексты знаменитых шлягеров. Из песни Salut Джо Дассена, сделали целую историю.
- Да, историю про женщину, которая все равно любит мужчину, с которым рассталась много лет назад. Он от нее ушел, она родила от него дочь, вышла замуж за другого. Недавно на концерте сидели две женщины, увидели меня, сказали: «мээ...», а когда услышали песню, они стали мои.
- А почему сказали «мээ...»?
- Понимаете, дама в шляпе, пожилая. Что-то, наверное, не совсем нормальное.
О СЦЕНЕ
- А расскажите про ваши шляпы. Откуда они?
- Дети мои, покупается основа. Всё, что есть дома - тряпочки, кружавчики, тюль, перышки - все компонуется. Но самые трудные шляпы делают для меня две подружки во МХАТе. Это мой театр, у меня там шло 8 пьес. Олег Николаевич Ефремов меня любил.
- А как вы сами вышли на сцену?
- История смешная. Я начала петь в 69 лет. До этого... Я пела лет двенадцать в разных академических хорах. Могу читать с листа ноты, даже была запевалой в хоре Локтева. Правда, одну песню, но все равно. И я собиралась по окончании школы идти в консерваторию. У меня был большой диапазон три с половиной октавы и довольно сильный голос. Но тогда не сложилось... А теперь дело было так: мой сын Федя (Федор Павлов-Андреевич - журналист, художник и режиссер) познакомил меня со звукорежиссером Володей Клыковым, который меня на коленке и записал. Я, как могла, спела. А потом эта песенка вошла в спектакль. И все решили, что это пластинка. После этого я поняла: алё, я же могу! И стала записывать дома себя на двух магнитофонах. Я работала на радио много лет - умела монтировать звук. А потом устроилась моя первая выставка. Я шла по Цветному бульвару со своей новой книжкой - из собрания сочинений. На всех томах, на задней обложке, были мои акварели. И написано «Букет №1», «Букет №2». Девять томов. И я с «Букетом №3» шла. Смотрю - галерея Шишкина. Зашла туда, чтобы замолвить слово за мою подругу Катю Григорьеву, она замечательный художник. Решила попросить, чтобы они устроили ей выставку. Зашла. И неожиданным образом они встретили меня, как родную. Они не могли меня знать, я не выступала по телевизору, моих портретов нигде не было. Говорю про Катю. Они увидели у меня книжку под мышкой. А это что? Я говорю: это моя акварель. Они: а давайте вашу выставку сделаем. И сделали!
Я стала ходить в эту галерею просто в гости. Однажды там сидела хорошая компания за столом. Витя Пузо-Буравкин, как он мне представился, музыкант. У нас, говорит, своя группа «Инквизиторум». В общем, они мне послали первую пластинку. Один играл на детали от выхлопной трубы мотоцикла, кто-то на стиральной доске. Кто-то на на трубе. Мне они страшно понравились. И мы записали с ними «Лили Марлен» на французском. А потом моя подруга Ира Паперная, которая руководит художественной частью в кафе «Китайский летчик», Она говорит: «Люся, день театра. Я хочу, чтобы ты выступила». Народу было битком! Я волновалась. Пришли мои ученики пришли из мультипликационного училища «Шар», актеры. И вдруг я увидела, что на одной песне они качаются. Знаете, мой весь ужас прошел. Когда зал отвечает, тебе идет такая волна! Дружбы, тепла и поддержки. Вот такое было первое мое выступление. Мне было 69 лет. А потом меня пригласила Камбурова к себе в театр выступить.
ДЕТЕКТИВ И ТРИЛЛЕР
- Что вас подвигло на «криминальное чтиво» (У Л.С. вышел детектив «Странствия по поводу смерти»).
- Как человек пишет? Находит на него. Я лежала почти с гриппом в маленьком городе Пула в Хорватии. Меня пригласили на книжную ярмарку. Плохо топили, конец октября, гостиница. Вдруг у меня стукнула в голову история. И я начала ее лихорадочно записывать. Не пошла ни на завтрак, опаздывала на обед. Через много времени я подумала: какой хороший сюжет. И уже будучи в Шри-Ланке, куда меня привез Федя (он там на волнах прыгает), я это дело добила. Получились «Странствия по поводу смерти»
- И еще книга «Нас украли. История преступления».
- Это триллер, а не детектив. В детективе должны быть следователи. А у меня там следователь и его помощник - самые главные преступники. Это сразу понятно. Там нет никакой загадки.
- У меня с детства, лет с 14-ти, два любимых ваших текста - это «Новые робинзоны» и «Гигиена». Два апокалиптических рассказа-фантазии. Это истории про страшные события. Вы сейчас могли бы написать апокалиптический рассказ такого типа?
- Мистика продолжается. Недавно я написала рассказ «Колокол в горах». Может, повесть. И только заканчивая, поняла, что повторила сюжет Дафны Дюморье. Но я его повторила совершенно с другими персонажами. Сюжет о спрятанном в горах монастыре. Мистически удаленном от жизни, где обитают души погибших. Мне этот сюжет бился между ушами. У Дафны рассказ о любви мужчины к женщине, которая уходит в этот монастырь, а у меня другой - о любви матери, у которой девочка ушла, закончив школу. И кончается на том, что зима, холод, и мать с рюкзаком, полным теплых вещей, таскается в горы и скалы. И все время кричит, зовет дочь. И обезумев, оставляет рюкзачок на последнем этапе тропы, где уже хода нет. Тропа упирается в скалу. И уходит. Сдается. Но на следующий день идет, а рюкзака нет. И она счастлива. Девочка одета. Это рассказ для всех матерей.
- А сказки «Пуски бятые». Пишете ли вы подобное сейчас?
- Всякому овощу свое время.
- Вы писали их для своих детей изначально?
- Нет. Я писала, как ни странно, для забавы, для себя. Ведь какие-то вещи писатель пишет для себя.
О СЫНЕ
- Ваш сын Федор - журналист, режиссер.
- Перформансист. Очень крупный художник. Кстати, он в Москве на холоде под дождем стоял на высоте 40 метров, держась за трос. Трос был укреплен на кране, а он спускался. Там была маленькая площадочка, на которой он стоял. А ниже огромный красный, как сказать, как лозунг. И там было написано «Свободу рабам!». Это о трудовых мигрантах. Он семь часов висел под дождем.
- Он обнаженным проводит свои перформансы. Вас это не смущает?
- Конечно, жалко ребенка, холодно. Видите ли, Федя борется со своим детством, потому что я над ним была, отец, две бабушки. А ему нужна была свобода. И я ему разрешила уходить. Где-то в восемь лет он уже ездил сам. Муж был против, но мы давали ему монеточку, чтобы он звонил из автомата.
- Маньяков не боялись?..
- Вы знаете, тогда это не так было. Первое: не было прессы. Мы не знали о преступлениях. Мы ничего не знали. Сейчас любой случай и все знают.
- А как вы относитесь к тому, что СССР вспоминают с ностальгией? Сейчас косяком идут сериалы про 70-е годы.
- Я не смотрю телевизор и не буду его смотреть никогда. Я смотрю только про котят.
- А у вас есть дома кошки?
- У меня умерла кошка Муся. У меня умерла собака. 5 лет прошло, а я вспоминаю. Собака очень преданное существо. А Муся меня считала служанкой, которая «подай, прими и вымой тарелки». Наташу считала сестрой. А по семидесятым у меня ностальгии нет совсем. Я была запрещенный автор. Я голодала. Мы жили с Кирюшей и моей мамой. 35 рублей 71 копейка в месяц.
- Чем вы доставали эту копейку?
- Это была пенсия Кирюше по умершему отцу. И вот тут мы хлебнули, конечно.
О ПУШКИНЕ
- С Пушкиным меня связывает очень многое. Мы родились в один день - 26 мая. Его день теперь празднуется в июне - но он не знал такой даты. Он праздновал свой день рождения 26 мая.
- И вы написали про Пушкина эссе в учебник «Литературная матрица».
- Я писала довольно долго эту работу. Мне сказали, что эта книжка - «писатели о писателях», рассчитана на старшеклассников, которым плевать на классику. Тем более, что в школе сейчас один урок литературы в неделю. И я знаю, что подросток очень сентиментален, несмотря на свою жестокость. В 15 лет все плачут. Хотят уйти. И я решила рассказать о последнем месяце Пушкина. Сколько я слез пролила, передать не могу.
- Это самый тяжелый период его жизни.
- Я решила, что создам апокриф. И я стала собирать сплетни, слухи, письма и дневники. И нарыла там такое, что семь раз заканчивала эту вещь и семь раз рыдала отчаянно.
Когда его везли в сене на санях, его закутали сеном, гроб его, Никита...
- Это его лакей. Вспомним письма Пушкина последних месяцев. И его отношения с окружающими. И эту историю с семейством Геккернов, которые, по сути, приняли значительное участие в его уничтожении...
- Понимаете, Пушкин был «самиздат». Его стихотворения ходили в народе. В том числе, его чудовищные, жестокие, непристойные эпиграммы. Они страшно веселили, но и создавали ему армию убийц. Его хотели убить. Многие эпиграммы даже не зафиксированы, потому что он их сочинял моментально, на ходу. Он был, кроме всего, великий ниспровергатель, революционер и борец за правду.
«СТОЮ ПЕРЕД КОМПЮТЕРОМ, КАК ПЕРЕД НАЦИОНАЛЬНЫМ ЗНАНИЕМ»
- Хочется с этой высокой темы слезть на популярную: как вам удается поддерживать великолепную форму?
- Слушайте, я не хожу в парикмахерскую уже 15 лет вообще. Я сама стригу свои волосы.
- Вы, наверное, что-то едите такое.
- Я, наоборот, не ем. Мясо, масло. И не курю, не пью уже много лет. И работаю. Компьютер для меня - это тот объект, перед которым я всегда стою, как перед национальным знаменем.
